Пироговский Университет — лучший медицинский Университет.
Пироговский Университет — ведущий научно-образовательный медицинский центр и лучший медицинский университет страны. Он обеспечивает качественную подготовку врачей, фармацевтов, клинических психологов, социальных работников, а также уникальных специалистов в области медицинской биохимии, кибернетики и биофизики.
Мы гордимся тем, что в нашем коллективе работают выдающиеся специалисты, увлечённые своим делом и готовые преодолевать любые вызовы ради блага людей. В 2024 году университет вошёл во вторую группу программы «Приоритет 2030», представив три стратегических проекта: «Иммуномедицина», «Генотерапия» и «Нейротрофика». Эти направления не только соответствуют мировым трендам, но и формируют их. Уже сегодня в стенах университета создаются прорывные технологии, разрабатываются уникальные препараты для лечения редких и сложных заболеваний, а также персонализированные генотерапевтические методики.
Благодаря научным достижениям, стратегическим инициативам и высокому уровню подготовки студентов Пироговский Университет уверенно укрепляет свои позиции в российских и международных рейтингах, формирует стандарты медицины будущего и воспитывает поколения врачей новой формации — прогрессивных, компетентных и социально ответственных — отметил ректор Пироговского Университета Сергей Анатольевич Лукьянов.
— Важно осознанно подходить к выбору профессии, особенно в медицине. Необходимо быть готовым к постоянному обучению, взаимодействию с людьми и работе над собой. Для поддержания энергичности и стрессоустойчивости студентов университеты предлагают внеучебные активности: спортивные, творческие и научные кружки, а также общественные организации, — подчёркивает проректор по молодёжной политике Пироговского Университета Владислава Сергеевна Белякова.
Сейчас в России официально работают 78 гериатрических центров, однако врачей-специалистов все равно немного — примерно один гериатр на 20 000 человек старше 60 лет. В основном центры создаются на базе госпиталей ветеранов войн. Сегодня в РГНКЦ РНИМУ им. Н.И. Пирогова работает проектный офис федерального проекта «Старшее поколение» национального проекта «Демография», задача которого — развивать гериатрическую систему по всей стране. В этом материале расскажем, почему рассматривать специальность для своей профессиональной и исследовательской деятельности — увлекательно и перспективно.
Где обитает и чем занимается
Гериатра стоит отнести к первичному звену здравоохранения. По сути, он часто выступает консультантом для других врачей, потому что любой терапевт, врач общей практики или фельдшер должен понимать специфику пожилого возраста. К медикам и в сельскую амбулаторию, и в ФАП обращаются люди с заболеваниями, половина из которых — возраст-ассоциированные. Поэтому «гериатрическая осведомленность» должна быть практически у каждого медика.
«Специфика работы врача-гериатра в том, что пожилой человек всегда имеет целый букет болезней: здесь и эндокринология, и когнитивные нарушения, и урология, и многое другое. К тебе приходит такой пациент, и ты даже не знаешь, за что взяться, — рассказывает Вадим Самородов, руководитель общественных проектов в РГНКЦ Пироговского Университета. — Поэтому врач-гериатр должен смотреть на организм в целом, а не на каждую болезнь в отдельности».
Дружить с необратимостью
У врача-гериатра не возникает вопроса: «А чего вы хотели в вашем-то возрасте?» Потому что всегда существует либо лечение, либо способы предотвращения, в том числе когнитивных нарушений. Специалист, например, должен понимать, как затормозить признаки болезни Альцгеймера, когда она начинает развиваться.
Работу внутри гериатрии можно разделить на девять основных направлений. Среди них — когнитивные нарушения и проблемы остеопороза, переломов и падений, которые взаимосвязаны. Пациентам со вторым «набором» часто необходимо рассказывать, как переоборудовать квартиру, в какой обуви надо ходить, что желательно больше гулять, что следует потреблять такое-то количество кальция и витаминов.
Врач-гериатр также работает в тесной связке с соцзащитой и специалистами по социальной работе, потому что старость неизлечима, и нередко человек в пожилом возрасте нуждается в долговременном уходе.
«Подход к длительному сопровождению больных с ограничениями по самообслуживанию в разных странах организуется по разному. В России долговременный уход относится к ведомству социальной защиты, в котором не хватает специалистов с медицинскими компетенциями. Поэтому на первое место выходит организация процесса межведомственного взаимодействия, где гериатр играет важнейшую роль. Это и и постановка задач по уходу, и обмен информацией, и консультирование. Все это серьезные новации для Российского здравоохранения, поэтому требуется ручная настройка и изучение иностранного опыта», — рассказывает Вадим Самородов.
Проложить путь
Между тем ключевой вопрос сегодня — это обмен информацией о пациенте. Необходимо выявить сложного больного еще на стадии первичного звена здравоохранения. Если врач-терапевт видит, что пациент к нему пришел с больным горлом, меньшей из проблем, медик должен сразу же оценить потребность пожилого человека в долгосрочном уходе и ежедневной помощи. После собранный анализ и рекомендации надо передать другим специалистам.
«Врач-гериатр должен быть менеджером по управлению болезнью или куратором случая, case management. У нас коллеги недавно приехали из Израиля. Там, например, есть такой принцип, что пациента не выписывают, если он тяжелый. Только когда он сможет один справляться, его можно будет отпустить. И, естественно, есть социальные координаторы, социальные работники внутри больницы», — замечает специалист.
Важный шаг — грамотное подключение родственников и близких к уходу за пациентом и заботе о нем. Врачи намеренно собирают социальный анамнез, чтобы понять, насколько семья способна оказывать последовательную помощь. Например, с родственниками может произойти беседа следующего характера: «Понимаете, что мы передаем вам человека и вы должны будете им заниматься? У вас начинается совершенно новая жизнь, вам нужно подготовиться. Особенно после перелома шейки бедра или начала Альцгеймера».
Поэтому система долговременного ухода — это в чистом виде process management. Специалисты РГНКЦ разрабатывают единую и, главное, максимально простую форму передачи информации.
Каждый регион обычно создает свою систему. Часто передача информации сводится к большим текстовым формам. Врач пишет своим «птичьим языком», социальный работник и родственники ничего в этом не понимают, потом социальная служба может отправить что-то специалисту, уточнить. И все это приводит к сложной переписке.
В РГНКЦ хотят доработать шкалу реабилитационной маршрутизации так, чтобы по ней можно было бы калькулировать уровень потери автономности. Условно: при четвертом или пятом уровне в процесс поддержания пациента должна включиться соцзащита.
Нам нужны они
Как отметила Ольга Ткачева, директор РГНКЦ РНИМУ им. Н.И. Пирогова, сегодня в России живут 37 тысяч человек старше 100 лет, более 700 тысяч — старше 90, почти 7 миллионов — старше 80, 34 миллиона — старше 60 лет. Население планеты стареет, и человечеству необходимы специалисты, которые будут помогать ему встречать пожилой возраст комфортно и внимательно.
Мы поговорили с врачом-гериатром, заведующей отделением гериатрической терапии РГНКЦ Пироговского Университета Валентиной Сергеевной Остапенко о профессии и о том, как происходит связь гериатра с другими специалистами.
— Валентина Сергеевна, мы пришли к Вам, чтобы раскрыть детали профессии врача-гериатра, мотивировать ребят, которые нас читают, на то, чтобы рассмотреть для себя эту специальность. Расскажите, как проходит Ваша ежедневная работа, как Вы взаимодействуете с пациентами, какие основные трудности испытываете в своей практике?
— Я вам честно хочу сказать: работа непростая. Например, педиатром, детским врачом или гериатром может стать не каждый человек.
Кто-то чувствует, что не в силах находиться целый день с детьми, а кто-то понимает, что не способен долго быть в окружении пожилых. Люди в возрасте — частые пациенты любого врача, но являются основным контингентом гериатров. Притом что зачастую это не просто пожилые пациенты, а ослабленные, с когнитивными нарушениями, находящиеся в депрессивном состоянии, в сложных жизненных ситуациях.
Большинство врачей других специальностей занимаются решением какой-то узкой проблемы. Хорошо, когда это действительно какая-то высокотехнологичная помощь, например по замене хрусталика, установке стента. Но каждому человеку хочется, чтобы его здоровьем занялись целиком. Да и любой врач тоже получает удовлетворение, когда он выписывает пациента с более или менее понятным планом действий, а не просто с одной решенной проблемой.
«Врач-гериатр — это “дирижер сложного симфонического оркестра”. Он имеет энциклопедические познания во многих областях медицины, интегрирует, перерабатывает и внедряет большой поток рекомендаций, который поступает от различных специалистов».
Гериатр — не тот врач, который работает один на один с пациентом. Здесь предполагается командная работа. Чем более ослабленный человек обращается за помощью, тем больше состав этой команды и с нашей стороны, и со стороны больного. Потому что мы всегда общаемся с родственниками, с теми, кто представляет интересы пациента, ухаживает потом за ним.
В состав нашей команды входят специалист по социальной работе и реабилитологи. Мы также обязательно приглашаем психологов и других узких специалистов (в зависимости от выявленной проблемы). В подавляющем большинстве случаев это окулисты, лор-врачи, сурдологи, которые занимаются сенсорными дефицитами, неврологи. Часть когнитивных нарушений мы берем на себя, но если встречаем какие-то специфичные случаи, когда нам нужно обсудить совместно пациента, то привлекаем специалистов кабинета по нарушению памяти. Нередко с нами работают сомнолог, психиатр.
— Расскажите, как этот командный принцип работает? Вы просто направляете пациентов дальше по разным врачам?
— Нет, самое важное в работе врача-гериатра — качественно обработать весь поток информации, который поступит от различных специалистов. Каждый из них назначает лечение в меру собственной компетенции. Вот один врач, образно говоря, «специалист по левой пятке», и он назначит мазь для левой пятки. Другой — специалист по сердечно-сосудистым заболеваниям, а именно по лечению ишемической болезни сердца. Значит, он пропишет антиагреганты, антикоагулянты, порекомендует аортокоронарное шунтирование. И вот гериатр смотрит и понимает, что половина из этого списка лекарственных препаратов не нужна, потому что где-то перекрываются побочные эффекты, где-то — прямые, где-то есть несоответствие назначения лекарств данной категории пациентов.
Врачи-гериатры также пользуются «комплексной гериатрической оценкой». Помимо хронических заболеваний, мы выявляем у пациентов наличие гериатрических синдромов, когнитивные нарушения, старческую астению, саркопению, сенсорные дефициты, снижение мобильности, недержание мочи, остеопороз, ортостаз и так далее. Так как у нас уже есть дополнительная информация от других специалистов, мы можем учесть предыдущий врачебный опыт и сформировать дальнейший план лечения. Наша задача — распределить, что сейчас для него первоочередное.
«Во главе всей современной гериатрии — не только российской, но и мировой — стоит автономность человека».
В конечном итоге наша глобальная задача — лечить так, чтобы человек как можно дольше оставался самостоятельным и независимым. Например, пару лет назад к нам положили 93-летнюю пациентку. Поступил такой вопрос от дочки: «Моя мама живет одна, она не видит одним глазом, и офтальмологи боятся ее оперировать. Скажите, пожалуйста, мы можем ее отдавать на операцию по замене хрусталика или нет?»
Мы обследуем пациентку и принимаем решение. Женщина живет одна, она хочет продолжать жить одна. Это очень важный момент. Мы можем сказать ей все что угодно. Например: «Знаете, мы вам не рекомендуем жить одной». Она ответит: «Спасибо большое, но я хочу и дальше жить одна». Значит, наша задача (в зависимости от ее пожелания) — сделать все таким образом, чтобы ее проживание было максимально безопасным, чтобы она дома не упала. Для этого нужно обсудить с дочкой, как преобразовать ее квартиру так, чтобы снизить риск падения, но чтобы она при этом оставалась независимой. Необходимо сделать поручни, хорошее освещение, распланировать расположение важных предметов так, чтобы не надо было лезть на стремянку. Такие моменты кажутся малозначительными, никто из врачей не будет этим заниматься. Но в итоге человек идет, поскальзывается на даче, падает в какой-нибудь погреб и ломает себе шейку бедра. Такое тоже у нас было.
Одно из преимуществ профессии врача-гериатра в том, что времени на прием больше у гериатра, чем у терапевта. У него должна быть возможность с пациентом все детально обсудить.
— Как мы понимаем, у Вас очень индивидуальный подход к этике в работе с пациентами?
— Очень высокие требования к моральным качествам самого врача, да. Далеко не каждый студент сможет стать гериатром. Как говорили известные хирурги: «Хирургом можешь ты не быть, но терапевтом быть обязан!» А этот принцип у нас в кубе. Конечно, надо обладать терпением и терпимостью, большой стрессоустойчивостью, эмпатией.
Мы также стараемся перевести в активное состояние рычаг «хочу жить» в организме человека. Если мы реанимируем пациента, застентируем, накормим, выпишем таблетки против его воли и проигнорируем его депрессивное состояние, то эффективного лечения не получится. В таких случаях мы, например, приглашаем психотерапевта, который постарается проработать все проблемы.
«Идешь по городу, и автоматически происходит оценка походки, одышки, длины фразы, положения головы, движения рук. У этого гипертония, у того родовая травма, у другого паркинсонизм. Это я еще слова ему не сказала, и он рта не открыл. Глаза закрываешь и думаешь: “Не смотреть!”»
— Вы подчеркиваете важность критического мышления у гериатра. Это же не вырабатывается по щелчку пальцев, нужно обучение, а также опыт. Как его приобрести?
— Есть две составляющие. Первая — моральная готовность врача работать именно гериатром, наличие определенного психотипа. Конечно, необходима именно ординатура, а не повышение квалификации.
Молодой специалист таким образом два года работает в гериатрическом отделении рядом с опытным врачом-гериатром. Тогда есть возможность понять, выбрано ли нужное направление. Стать терапевтом же никогда не поздно. Также формируются навыки у врача любой другой специальности. В этом и смысл ординатуры, потому что сами знания человек получает, пока он учится. Но два года нужны для того, чтобы уже практически применить то, что он узнал в университете. Чуть-чуть подшлифовать, добавить какие-то тонкости мастерства, гериатрического флера.
— Что, по Вашему опыту, может заинтересовать и сподвигнуть студента-медика выбрать профессию врача-гериатра?
— На таких специалистов сейчас большой спрос, а конкурентность в среде небольшая. К тому же гериатров всегда будет мало, потому что количество пожилых людей будет увеличиваться быстрее, чем количество специалистов. На настоящий момент мы научились продлевать активную жизнь, но мы увидим совсем другую структуру когнитивных нарушений и соматических заболеваний лет через 20–30. Поэтому работы у нас не убавится, а вызовы увеличатся.
— РГНКЦ — в том числе исследовательский центр. Как обучающиеся ординаторы, аспиранты могут проявить себя именно в этой научной сфере?
— У нас есть несколько научных лабораторий, в которых смогут работать будущие гериатры. Сейчас в РГНКЦ идут исследования по долгожителям, по болезни Альцгеймера, по питанию пожилых. В этом кабинете каждую неделю обсуждается миллион идей.
В общем, если кто-то хочет заниматься научной деятельностью, защищать диссертации, выезжать на международные стажировки, выступать, в принципе подниматься по карьерной лестнице, это идеальное направление для того, чтобы можно было достаточно быстро при желании и усердии сделать себе хорошую карьеру.
Больше новостей лучшего медицинского университета читайте в телеграм-канале: https://t.me/daily_2med
Комментариев пока нет.
